Спи спокойно, моя дорогая девочка! Земля тебе пухом, воробышек милый...Помню, скорблю Я - несколько граммов резины на нитке меж стиснутых пальцев.
Взорвавшись однажды, остался в помойке, ругая весну.
За воздухом прятались черти в припадке смешных мастурбаций,
и, то ли приняв за лекарство мой вид ошалевшего братца-
меня беспощадно надули.
Но выдуть никто не рискнул.
На мне рисовали улыбки, внизу подписав "хэпибёздэй",
я дёргался над головами, и головы мяли асфальт.
В ряду разношёрстных событий - нелепых и слишком серьезных,
которые в пальце занозой, которые мимо и возле,
нащупывал собственный праздник,
куда сам себя не позвал.
Я сдулся на три перелома, улыбка стянулась в морщины,
примета: когда отпускают - всегда закрывают окно,
чтоб громче, до воя, до хрипа свою воспевал я кончину,
с ухмылкой едва отличимой, с закуской, чтоб меньше горчило.
Валяясь резиновым трупом,
отвесив последний поклон.
Повсюду нетленные нити и ярких игрушек огрызки,
всё это (и лопнувший шарик) спикирует в урну потом.
Спасибо, что жил. пусть и вкратце.
Спасибо, что жил, пусть и низко,
в мирке забулдыг закулисных, и дев (тех, что ныне и присно)
вы, чтобы живее казаться, заводите пыль и котов.
Весна перекусит запястья - летите, воздушные люди!
Зажгите сигнальные лампы - используя масок картон.
Ступайте подорванной статью, вдыхайте распоротой грудью,
придумав безумную сказку о мире заштопанных ртов.
**
Эмоций нет ни на едином фото,
смотреть на мертвеца- неинтересно.
Мне выделили тыщу эшафотов,
и ни одной возможности воскреснуть.
Отныне спит резиновый пройдоха.
Ты, космос, не зови меня. Не выйду.
Я раскромсал в себе пути для вдоха,
но поздно догадался сделать выдох.
Вера Журавлёва (Eve Lotysh)
